Время раскрывает тайны

Фраза о том, что мы живем в непростое время, изрядно набила оскомину. Так и хочется вспомнить реплику из одного широко известного фильма о том, что времена всегда одинаковые, в смысле одинаково трудные и в чем-то непонятные для современников. Исключение составляют, пожалуй, лишь войны. Вот уж где испытание человеческого характера, идеалов и ценностей! И при общности страданий и трагедий, все-таки война у каждого своя. И осмысление ее, прошедшее через конкретного человека, - вот что ценно. И как до обидного мало мы знаем от очевидцев тех страшных событий, в одночасье перевернувших судьбы не только миллионов людей, - целого мира!

Накануне очередной годовщины освобождения Ставрополя от немецко-фашистских захватчиков в редакции нашей газеты появился человек, который сразу покорил своей душевной добротой, юмором и способностью подмечать мельчайшие детали людского поведения. Итак, наш гость – Владимир Александрович Ивановский. Оккупация застала его в родном Ставрополе 15-летним мальчишкой. Вот какими ему запомнились те дни.

 

В детстве мы, ученики образцовой средней школы № 3 Ворошиловска (Ставрополь), все как один состояли в разных оборонных обществах. Значки, удостоверения, особенно взносы – все, как положено. Помнится, был ОСОАВИАХИМ – Общество содействия обороне, авиации, химическому строительству. Мы учились напяливать противогазы, которые явно были велики. Бурно работало и образовавшееся следом общество ДОСААФ, помогавшее развитию армии, авиации и флота.

Появилась школьная учебная дисциплина – начальная военная подготовка. В Ворошиловске высоченную звонницу Кафедрального собора превратили в парашютную вышку, где будущий защитник Родины мог тренироваться, готовиться к обороне страны. Помнятся слова из песни тех лет: «Броня крепка и танки наши быстры …Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим».

Вторжение немцев в 1941 году и их стремительное продвижение вглубь страны было за пределами нашего разума. «Разобьем врага вдребезги - и быстро», – так говорили все. Удивляло перечисление наших, а не немецких городов в сводках с фронтов. Настораживало долгое молчание «гения человечества и отца всех народов» (только так именовали Иосифа Джугашвили-Сталина) в первые дни войны.

А позже изумил странный выбор места для строительства «оборонительных сооружений» – далеко от города, в десятках километров восточнее его. Получается, Ворошиловск намеревались сдать без боя: не ждали же немцев с востока?!

Моему старшему брату, девятикласснику, довелось осенью и зимой 1941 года на Бешпагирских высотах вместе со старшими товарищами, мобилизованными со всего края тысячами женщин (мужчины-то были в армии), долбить мерзлую землю кирками и лопатами, сооружать противотанковые рвы, блиндажи, окопы.

До последних часов о приближении немцев к Ставрополю знали единицы. А уже с 3 августа 1942 года в Ворошиловске стояли немецкие оккупационные войска, которые словно не заметили оборонительных сооружений.

Мы, попавшие в оккупацию, тогда и не подозревали, что станем людьми третьего сорта, брошенными на произвол судьбы. Власти предержащие в спешке покидали город. Сам Суслов, секретарь крайкома ВКП(б), еще пару недель назад неограниченный властитель края, улепетывал налегке по проселочной дороге на «эмке» (М-1 – марка легковушки).

Немцы вошли в город без боя, лишь после бомбежки. В огромных, неповоротливых, крытых брезентом грузовиках – солдаты, в маленьких, юрких – офицеры. На машинах вместо номеров были изображены фигурки животных – знаки принадлежности к той или иной воинской части. В кирпичном домике врача Островского, что находился на противоположной стороне нашей Барятинской улицы (которую немцы тут же переименовали в улицу «3 августа»; ныне - Комсомольская), разместился какой-то высокий армейский чин. С этой поры семья Островских куда-то исчезла. Вполне вероятно, что их, евреев, расстреляли. Кстати, неинформированность – одна из слагаемых трагедии ставропольских евреев.

Родная власть так тщательно скрывала картину дел на фронтах, что мы, уже оказавшиеся на оккупированной территории, однажды услышали звучащие из портативных немецких радиоприемников слова московского диктора о том, что «идут ожесточенные бои в районе Сальска» (под Ростовом). И это в то время, когда немцы уже хорошо отдохнули и пообедали в Ворошиловске!

Наблюдая за бытом немцев, многие вдруг осознали, что социализм, который страна строила с песнями, оказался убогой карикатурой на «светлое будущее». Мы, привыкшие с самого начала войны добывать огонь при помощи кресала, кремня и трута (у нас их, впрочем, заменяли обломок напильника, осколок камня и сухая ватка, предварительно пропитанная марганцовкой или отваром золы), увидели, что немцы добывают огонь при помощи автоматических и полуавтоматических зажигалок.

Перед уходом оккупантов мне запомнилась такая картина: длинный ряд автомобилей производства разных стран – нечто вроде выставки достижений европейской техники - на центральной улице Ворошиловска. Это немцы, покидая город, бросили часть техники. Перед этим они слили из баков бензин, в котором, видимо, нуждались.

Ставропольские мальчишки после их ухода сливали оставшиеся капли бесценного горючего в бутылки, отвинчивали понравившиеся детали. У меня дома долго хранился «трофейный» моторчик, которым приводился в действие механизм щеток для очистки стекол на немецкой машине. (К слову, у советских автомобилей не всегда даже все стекла в кабине имелись, а тут такое чудо – щетки для ветрового стекла).

Люди, побывавшие в оккупации, были «отравлены» немецким подходом к частной собственности. В городе пышно расцвело предпринимательство. Появились новые частные магазины, рестораны, кинематографы… Город со 100-тысячным населением жил. Работали электростанция, телеграф, телефон. На рынках можно было купить все – от куска душистого мыла и невиданных нашими женщинами предметов дамского туалета до тех же зажигалок самой необычной конструкции. Откуда товары? Дело в том, что немецкие солдаты периодически ездили в отпуск в Германию. Через них и шел ручеек диковинных для нас товаров.

Советская пропагандистская машина настолько исказила истинную картину тех дней, что крупицы воспоминаний очевидца, уверен, будут откровением для многих взрослых людей и подрастающего поколения. Однако что было, то было….

 

Владимир ИВАНОВСКИЙ

 

P.S. Столь нетрадиционный взгляд на жизнь Ставрополя в период оккупации показался нам весьма любопытным. Мы попросили Владимира Ивановского еще поделиться с нами воспоминаниями о том времени, которые и публикуем ниже.

 

 

Январское утро Кавказа

 

Собственно, издание было одно, только за время оккупации оно трижды меняло свое название – «Русская правда»,   «Ставропольское слово» и «Утро Кавказа». По словам краеведа Владимира Ивановского, издавалась газета под эгидой городской управы, которая активно работала в дни оккупации (ее членами стали не успевшие эвакуироваться местные интеллигенты – врачи, педагоги, творческие работники).

Посетив редакцию «Открытой», краевед прихватил с собой пару экземпляров этих газет, каким-то чудом сохранившихся с той поры: «Ставропольское слово» (№ 30 от 2 октября) и «Утро Кавказа» (№ 5 от 10 января) за 1943-й год. Сверху указана стоимость экземпляра - один рубль, а в скобках уже в деньгах завоевателей – 10 пфеннигов.

Сразу бросается в глаза отсутствие каких бы то ни было призывов и лозунгов, лишь несколько политизированных заметок: «В ставке фюрера», «Речь Адольфа Гитлера» с огромным портретом самого наци.

Максимум любопытства вызывает «Утро Кавказа» от 10 января - ведь через десять дней в Ставрополь войдут наши войска! Но, судя по публикациям, в оккупированном городе никто этого еще не подозревал. Тут умиротворяющие заметки вроде: «Семена 32-х названий получены из Германии зелено-парковым хозяйством. Среди семян – астра «Виктория», левкой «Бисмарк», гвоздика «Дитя Ниццы» и др. Весной (выделено мною – Авт.) эти цветы будут высажены в клумбы парка, сквер и на уличных газонах. Кроме того, некоторая часть будет пущена для продажи».

Или еще. «Три тысячи человек посетило за два месяца музей краеведения. Посетители получают исчерпывающие пояснения экскурсовода, а для более значительных групп читаются краткие лекции».

«Баня №2 вновь открыта после ремонта. Работа ее значительно улучшилась». Речь идет о бане на ул. Ленина напротив филиала Центробанка, которую с удовольствием посещают горожане и поныне.

Есть и юмор, но касается он лишь советской власти. Вот образчик:

«Шесть сталинских условий»

Солнечное отопление.

Лунное освещение.

Заочное питание.

Райское одеяние.

Гробовое молчание.

Всеобщее страдание.

Другие городские новости: «3368 прошений на получение квартир было подано в жилищный сектор. Все прошения рассмотрены и более двух тысяч из них удовлетворены». И более мелкие – «требуется работник со знанием пишущей машинки на немецком языке», «утерян портфель с документами…», «приглашаются швеи…», «продается домовладение с погребом и усадьбой…».

У Владимира Ивановского в книге «Ставропольский календарь (избранное): факты, события, люди» можно прочитать некоторые подробности биографии редактора оккупационных газет Бориса Николаевича Ширяева. Оказалось, что Ширяев родился в Ставрополе в дворянской семье в 1889 году. Окончил Московский университет и занялся литературной деятельностью. Во время Гражданской войны воевал на стороне белой армии, за что был приговорен ЧК к смертной казни, но сумел бежать. Карательные органы разыскали его и отправили в СЛОН – Соловецкие лагеря особого назначения. Там он начал тайно писать книгу «Неугасимая лампада». Отбыв срок наказания, Ширяев получил «право на жительство» в Ворошиловске (Ставрополь). Во время войны ушел с немцами и обосновался в Сан-Ремо.

«Неугасимая лампада» Бориса Ширяева впервые вышла в Нью-Йорке в 1954 году, а в начале 90-х прошлого века была переиздана издательством «Столица» в Москве.

 

Насбомбили

Перед приходом в город немцы усиленно бомбили нашу улицу Барятинскую, так как   накануне в соседнем парке собирали призывников. «Рама» - немецкий самолет-разведчик - видимо, зафиксировал скопление людей там, вот и долбили почем зря.

Осталось в памяти, как мы сидели в темном подвале дома, в который успели забежать вместе с соседями. Земля тряслась и качалась от разрывов бомб. Один из осколков (на стенах дома до сих пор остались следы) влетел в узкое окошко подвала, срикошетил от цементной стены и упал на кучу угля. «Господи! Не допусти невинных жертв!» - причитала соседка, не замеченная до этого в религиозности.

Потом говорили, что одна из бомб попала в горловину пустого бассейна для дождевой воды, в котором прятались люди. Погибли все.

 

Преступилзаконморали

Перед рождеством 1942 года (у немцев оно отмечается 25 декабря) оккупанты получили рождественские посылки из фатерлянда. Во дворе дома, напротив нашего, стояла легковушка с рождественскими подарками. Ну, как же нам, любопытным и вечно голодным мальчишкам, было не залезть туда?

Когда возле машины никого из немцев не было, нам удалось вытащить круг колбасы, шоколад и красивую глиняную бутылку. Едва рассмотрев добычу, мы разработали план, как отвести от нас подозрения.

Поймали на улице малолетку и уговорами да угрозами убедили его три раза проехать на коньках вокруг той самой «рождественской» машины. Не понимая, зачем это нужно, но чуя какой-то подвох, паренек все-таки «нарезал» три круга и пустился наутек.

Когда пропажа была обнаружена, нам сразу же учинили допрос: кто ж еще кроме соседских сорвиголов мог быть воришками? Мыдружноотказались, темболее, чтовнашупользусвидетельствовалиследыконьковвозлеавто, которыевеливдаль. Темделоикончилось.

А мы потом с удовольствием съели продукты и выпили содержимое бутылки, в которой оказалось вино. Кстати, та глиняная емкость послужила мне еще не один десяток лет – очень уж удобно было хранить в ней проявитель.

 

Шуткитопонимики

В городе в годы войны и после нее долго ходила шутка (за нее, кстати, можно было пострадать от вездесущего НКВД): «Красная армия никогда не оставляла Ставрополь, а немцы никогда не отступали из Ворошиловска». И в этом есть своя правда.

Городская управа, созданная в период оккупации, в газете на русском языке «Русская правда» от 7 августа 1942 года уже именовала город Ставрополем, а не Ворошиловском. А президиум Верховного Совета ССР только 12 января 1943 года Оржоникидзевский край переименовал в Ставропольский, а город Ворошиловск – в Ставрополь. Вот и выходит, что немцы покинули уже Ставрополь, а не Ворошиловск. Тогда как наши войска, наоборот отступали из Ворошиловска, а вернулись уже в Ставрополь.

 

Отнесены  кпособникам

С оккупацией Ставрополя связано имя экс-графа Алексея Николаевича Толстого, человека сложной судьбы. В нашем городе он был летом 1943 года в качестве председателя правительственной Комиссии по выявлению зверств фашистов в период оккупации Северного Кавказа гитлеровскими захватчиками.

Комиссия занималась не столько деяниями немцев, сколько соотечественниками, брошенными на произвол судьбы советской властью. Толстой был председателем комиссии, от которой зависела жизнь многих людей. Ходил по улицам в сопровождении телохранителей, что в те времена было очень уж необычным.

Помнятся сообщения местных газет с новостями из Краснодара, публикующие фотографии повешенных («пособников гитлеровских оккупантов»). В Ставрополе публичных казней не было, но многих расстреливали за городом, тысячи попали в ГУЛАГ. К «пособникам» причислялись все, кто принимал участие в организации жизнедеятельности города со стотысячным населением, каким стал Ставрополь с первых дней войны: врачи, учителя, переводчики, сотрудники городской управы, рабочие городского хозяйства.

 

Записала 

Жанна ЩЕЛКУНОВА