Единственный способ крепить доверие населения к судам – выносить законные и справедливые решения в защиту прав граждан.

Но все чаще журналистам-расследователям приходится сталкиваться с такими решениями, в которых нет и следа Справедливости и мало чего от Закона

Дотошный анализ судебной практики при разрешении таких коллизий составляет важнейшее направление газеты, цель которого- развитие взаимодействия судебной системы со СМИ, а через них укрепление социальных связей с населением, которое работу правосудия должно хорошо понимать и ему доверять, будучи убежденным, что именно Фемида - главный защитник их прав и свобод.

Однако ставропольская Фемида своим союзником СМИ не признает, а ее право на критику своей деятельности не признает категорически. Это высокомерная и недальновидная политика. И как следствие - прежнее - и даже возрастающее - недоверие населения к служителям правосудия, о недостойном поведении которых пишет пресса, основываясь на многочисленных жалобах граждан. Но и те и другие получают в ответ лишь отписки контролирующих структур краевого суда, ни разу не проявивших желания проверить эти факты с авторами расследований. Но что совсем безобразно - учащаются попытки заткнуть критикам рот, при этом используется для мести сама судебная машина. Этим фактам мы посвятим ряд исследований.

Взаимодействие со СМИ прописано в законе

Правила взаимодействия со СМИ прописаны в статье 13 Кодекса судейской этики, в самом начале этой статьи написаны очень важные слова

«1. Эффективность судебной деятельности зависит от доверия к ней со стороны общества, от должного понимания обществом правовых мотивов принятых судом решений.

В целях объективного, достоверного и оперативного информирования общества о деятельности суда судья должен взаимодействовать с представителями средств массовой информации».

И далее - пункт 6: «Судья, отвечая на публичную критику, должен проявлять сдержанность и осмотрительность».

Я специально подчеркнула слова о понимании правовых мотивов, так как все чаще сталкиваюсь с тем (и слышу от опытных юристов), что с мотивами (со ссылками на нормы законов!) судьи зачастую не заморачиваются вообще, ограничиваясь расплывчатыми формулировками и «внутренним убеждением». Крайне опасная тенденция!

Однако вернемся к основной теме - взаимодействию судов со СМИ. На основании общих принципов, прописанных в Кодексе судейской этики, каждый региональный суд вырабатывает свои правила. Я сравнила положения о работе со СМИ нашего краевого суда и республиканского суда Татарстана (у меня там есть знакомые в судейской системе - они и прислали).

Разница между этими двумя документами есть - и весьма существенная, начиная с названия: в нашем случае это «Положение об объединенной пресс-службе судов Ставропольского края», а в республике Татарстан это гораздо более объемный и проработанный документ - «Положение о порядке взаимодействия судов республики Татарстан со СМИ». Теми, кто чуток к языку, разница ощущается сразу.

Далее тоже расхождения: в нашем документе есть незатейливая задача, поставленная перед пресс-службой: «Формирование через СМИ положительного общественного мнения о деятельности судов и органов судейского сообщества Ставропольского края», но нет абзаца «Судьи и работники аппаратов судов должны с уважением и пониманием относиться к стремлению СМИ освещать деятельность судебного органа и оказывать им необходимое содействие», который я вычитала в документе республиканского суда Татарстана.

Скажете, мелочь? Отнюдь!

По моему твердому убеждению положительный образ судебной системы прочен только тогда, когда в стенах судов принимаются справедливые и законные решения, понятные гражданам. Вот эту «понятность» и должна обеспечивать пресс-служба, но не превращаться в пиар-агентство. Ну и слова об уважении к журналистам тоже считаю необходимыми.

Во многих вопросах Ставропольский краевой суд стал «застрельщиком» интересных и полезных инициатив, но в вопросе принципов взаимодействия со СМИ наш крайсуд - на недостаточно высокой позиции.

Суды делают свою работу, а мы, журналисты, - свою

Коль уж нашей пресс-службе платят деньги за создание положительного общественного мнения, то, по принципу равновесия, работа журналистов состоит именно в том, чтобы поднимать и анализировать острые, наболевшие вопросы.

Лишний раз напомню образное выражение «Пресса - это очки на носу общества». А тем более мы вынуждены вглядываться в проблемы, когда не иссякает поток людей, приходящих в редакцию как в последнюю инстанцию и очень много жалоб на судей!

Нас частенько стали упрекать с вершин краевого судейского Олимпа о том, что слишком много критикуем судей. Да мы сотой части не публикуем из тех материалов, которые несут нам люди!

В статье «Судьи бодро отчитались, но вопросы к ним остались» [3] (№24 от 18 июня с.г.) я привела в качестве примера ситуацию, о которой прочитала на сайте краевого суда. В ней пишется о том, что идет спор по дому, истец И. Меркулов подал заявление в полицию о признаках мошенничества, проверка еще не завершена.

Пока шли судебные разбирательства, судом были наложены обеспечительные меры на спорное имущество. Но потом сторона истца с изумлением узнает, что, оказывается, обеспечительные меры сняты и спорный дом продан.

Причем, когда они знакомились с материалами, этого определения в них точно не было, а потом внезапно появилось в деле, хотя на судебное заседание по этому вопросу истец не вызывался, и новоявленный документ истцу тоже не высылался.

Предполагая фальсификацию, сторона истца просила и крайсуд провести проверку, на что от зампреда краевого суда О. Козлова «прилетел» привычный ответ в духе «Обжалуйте в процессуальном порядке, а если усматриваете фальсификацию - пишите заявление в правоохранительные органы». Вопрос и ответ размещены на сайте краевого суда от 17 мая, каждый может их прочесть.

После выхода статьи мне позвонил раздраженный заместитель председателя крайсуда О. Козлов и сказал, что напишет опровержение по поводу того, что я неправильно изложила суть жалобы истца Меркулова, и что я должна напечатать подготовленное им опровержение в газете.

Представьте, я обрадовалась, поскольку то, что зампред готовился «опровергать», было мною подтверждено документально.

Прошло больше месяца - ничего из крайсуда я не получила, зато Козлов при встрече попрекнул главреда «Открытой», почему-де не публикуете опровержение. И тут выяснилось, что подписанный им текст ни мне, ни в редакцию до сего дня не направлялся. Вот так: от других требуем внимательности и точности, но себя, любимых, простим за любой «косяк», тем более никаких извинений за неоправданный «наезд»от него не последовало.

О серьёзных фактах и мелких придирках

В обращении И. Меркулова, которое я прочитала на сайте суда, не было сказано о том, вступило оно в законную силу или нет. Не был назван номер дела, даты судебных заседаний, а мои возможности проверить все тонкости при такой скудости информации, естественно, ограничены.

Выражение «спорное домовладение» несколько раз звучит в тексте жалобы, применила его и я именно вослед за автором жалобы. За что и получила гневную отповедь господина Козлова: фактически, мол, спор окончен, решение вступило в силу, а значит, нельзя применять слово «спорное».

Но если бы эти же доводы прозвучали в ответе самого О. Козлова истцам на их жалобу - то и я бы писала точнее! Но нет, зампред в ответе гражданам эти моменты не упоминает, видимо, посчитал их неважными для существа вопроса.

Вторая неточность, которую я также охотно признаю и которую считаю столь же несущественной: я написала, что судебное определение специально подшито не на своем месте, во втором томе.

Я исходила из того, что в жалобе сказано, что оно подшито после апелляционной жалобы, а для апелляционной жалобы обычно заводят второй том. Эту мелкую неточность, видимо, искали с микроскопом.

А ведь главный скандально-позорной факт - это то, что все уловки судьи, которые видны как на ладони, остались незамеченными г-ном Козловым. Особенно поразило, что эти совершенно несущественные детали, по мнению г-на Козлова, могут задевать «права, законные интересы, честь и достоинство граждан», он это прямо пишет в опровержении.

А что же я считаю сущностным и важным? А вот что:

а) на заседание автор жалобы не вызывался,

б) определение было вшито в дело после того, как автор жалобы с ним знакомился и зафиксировал документы дела и количество страниц.

Вот это опровергнуто г-ном Козловым? Нет!!!

А ведь это вещь ключевая! Напирая на то, что решение суда вступило в законную силу, г-н Козлов делает вид, что обеспечительные меры в этом случае снимаются чуть ли не «автоматом», но ведь это не так.

Когда президиум под председательством г-на Козлова выносил определение по спору ставропольчанки Марины Гальченко со скандально известным «ЮгСтройИнвестом», которое в публикации об этом процессе я назвала «почти блестящим», то там тоже были обеспечительные меры. И они никем не отменяются до сих пор, несмотря на то, что решение вступило в законную силу.

Есть четкие правила статьи 144 ГПК: обеспечительные меры могут быть сняты только в судебном заседании, на которое приглашаются стороны, это требование закона судьей было нарушено, и именно на это жалуется неизвестный мне истец Н. Меркулов. И лично я бы в подобной ситуации жаловалась!

Когда прицелы сбиты и палят вслепую

Меня больше всего удручает равнодушие ключевых фигур краевого суда к такого рода ситуациям. Да, автор написал лишние претензии, жалуясь еще и на бездействие прокуратуры (которая к судам, конечно, отношения не имеет) но почему невызов стороны истца на заседание нельзя было зафиксировать проверкой? Тем более, что наступили негативные последствия для него: дом продали, срок на обжалование не восстановили.

А теперь переходим к главному: о том, что в данном случае (как и в сотнях других!) авторам жалобы отвечают первые лица крайсуда, мол, нет иного законного способа проверить ваши доводы, кроме как обжалование вами судебных актов в следующей инстанции. А почему нет-то? Неправда!

В интервью изданию «Комсомольская правда. Северный Кавказ» 18 апреля этого года председатель краевого суда Е. Кузин рассказывает, что судьи получают дисциплинарные взыскания: в числе главных оснований названы «умышленное ненаправление копий определений истцам и, как следствие, лишение истца права на своевременное обжалование действий, …наказывали судей также за ненаправление извещений о времени и месте судебных заседаний».

Но ведь эти случаи выявлялись именно при проверках, а здесь-то почему нельзя было эти факты проверить? А если факты подтвердятся - привлечь к ответственности, ведь умысел-то налицо!

Г-н Козлов в своем опровержении (его полный текст размещен на сайте [4] «Открытой») расписывает по датам тернистый путь истца Меркулова, указывая даты вынесения решений, что дало мне возможность заглянуть в эти судебные акты - и что же я вижу?

Определение о снятии обеспечительных мер не опубликовано. Определение об отказе в восстановлении пропущенного процессуального срока - тоже не опубликовано.

Но почему-то г-н Козлов на эти неслучайные нарушения закона, которые существенно нарушают права истца, ноль внимания, зато в моих публикациях с какой-то мелочной придирчивостью указывает на моменты, сущностного значения не имеющие и ничьи права не затрагивающие.

Выискивание под микроскопом подобных «блох» - это, право же, несерьезно, ощущаешь даже неловкость за то, что должностное лицо тратит время на подобную «охоту», цель которой можно увидеть без увеличительного стекла - любыми способами указать автору «его место», уличить в «неграмотности» и чего-то еще в этом же роде.

А в итоге «охотник» пропускает действительно важные моменты, куда более серьезные и имеющие существенное значение по делу.

В своих возражениях Козлов опирается и на события, которые произошли уже после жалобы Меркулова и после написания мной статьи - видимо, по мнению Козлова, я должна быть прорицательницей и предвидеть, что это произойдет за пределами времени написания статьи и заранее учесть в своей публикации.

В данном случае речь идет об апелляционном рассмотрении частной жалобы истца на невосстановление срока от 18 июня этого года. Это определение, слава Богу, опубликовано - и что же я там вижу?

 Коллегия пишет, что при первоначальном ознакомлении с материалами истец зафиксировал количество страниц в деле, при повторном - наткнулся на то самое вшитое задним числом определение о снятии обеспечительных мер от 13 июня 2018 года.

Чтобы этот факт зафиксировать, истцом был вызван сотрудник полиции и листы были пересчитаны в присутствии начальника отдела по делопроизводству. Но сколько листов было и сколько стало - в судебном определении укрыто по всему тексту - и снова нарушение закона! А для чего укрывали-то?!

Отказ в восстановлении срока обжалования коллегия оставила в силе с дивной мотивировкой, что представитель Меркулова Л. Газаева при ознакомлении с материалами дела «не указала и не заявила об отсутствии в материалах дела определения от 13.06.2018».

Может, я что-то не понимаю, но из сказанного получается, что ясновидящая Газаева должна была заранее указать, что фальш-определение еще не вшили!

И что - при всем этом «букете» нельзя было взять объяснение от секретаря - кто ей выдал это определение, кто заставил вшить в дело? Из ответа г-на Козлова следует, что нельзя, а я уверена, что просто не было желания.

А почему - это другой вопрос. А ведь, имея результаты проверок на руках, человеку гораздо легче было бы доказывать свою правоту в правоохранительных органах: вот, мол, видите, краевой суд факты подтвердил, а ваше дело - дать им оценку с точки зрения Уголовного кодекса. Но нет, такого подхода добиться невозможно, я по своему опыту это знаю.

Танки законов не боятся

Почему я так подробно останавливаюсь на этих, казалось бы мелких вопросах? Потому что именно эти «мелочи» сильно затрудняют, а то и полностью перекрывают гражданам возможность восстановления своих прав.

Гражданину оставляют узкую тропку закона, со всех сторон обставленную «рогатками», а вокруг него носятся «танки» в любом направлении, для которых нет вопроса «отстрелить» ненужные доказательства или, наоборот, докинуть что надо «нужной» стороне, прикрыться «липовой» экспертизой и т.п. - и замучаешься пыль глотать, доказывая очевидное в следующих инстанциях.

Судьи почти никогда не применяют статью 226 ГПК РФ, которая дает им право выносить частные определения при обнаружении признаков уголовных деяний, а подлог - это именно преступление. Также судьи делают вид, что не существует единого приказа о порядке регистрации преступлений, который подписан и Судебным департаментом РФ тоже.

И мы отчетливо видим, откуда ветер дует в создании режима благоприятствования для судей, которые выносят решения, попирая законы и безбоязненно фальсифицируя дела.

Вы возмущены? Обжалуйте в крайсуд! А в президиуме крайсуда на этом обжаловании вы встретитесь с г-ном Козловым, чьи понятия о законе и справедливости и впрямь не совпадают с тем, о чем мы сегодня пишем.

Отчасти я даже рада, что зампредседателя суда решился на эти разборки (дав повод для сегодняшнего ему ответа) и показал, что серьезные проступки судей для него ничто, а микроскопические неточности журналиста - повод для наезда.

На сайте суда есть раздел «Взаимодействие со СМИ», но на нем нет ни одной статьи из «Открытой» газеты, которая пишет о судах больше, чем все СМИ округа вместе взятые. Зато есть, например публикация В. Лезвиной в официозной «Ставропольской правде» за 17 апреля этого года.

Статья посвящена председателю Ленинского районного суда М. Максимовой, в которой есть и такие строки: «При всеобщей любви нашего народа к поругиванию судей, портал «Судьи России» достаточно объективно отражает реальную картину».

Я воспользовалась подсказкой Лезвиной, посмотрела «реальную картину» в отзывах на г-на Козлова на этом сайте. Цитировать не буду, некоторые выражения слишком уж резкие. Кому надо - сам посмотрит.

Есть расхожее выражение, что взаимодействие судов и СМИ - это улица с двусторонним движением. Но ведь по сути это означает, что взаимодействующие стороны «едут» в противоположных направлениях. А ведь цели у нас общие, государственные, множество раз озвученные президентом России!

Но почему-то сдают нервы у краевой Фемиды, когда «Открытая» ставит перед ней зеркало общественного мнения - не любит наш «самый справедливый и гуманный суд в мире» в него вглядываться.

Впервые это противоположное направление я увидела в действиях г-на Козлова по публикации «Если судья принимает клиента - сколько же стоит судейская рента?» [5](№25 от 28 июня 2017 года), которая касалась судьи мирового суда Предгорного района М. Бирабасовой.

Не хотела я ворошить эту историю годичной давности, но придется еще раз к ней вернуться, ибо роль г-на Козлова и в той истории заслуживает того, чтобы о ней рассказать. Уж очень она показательна и символична для темы, которую мы подняли сегодня. Читайте продолжение в следующем номере.